Экспертный совет при Президенте России

     В тысяче распоряжений, подписанных Президентом России в 1993 году, два касались меня лично. Одно из них № 6-рп относилось к 6 января, а другое № 524-рп - к 26 июля. Их содержание отличалось лаконичностью и тем, что слово «председатель» Экспертного совета поначалу писалось с заглавной буквы, а через полгода уже нет. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что канцелярия Президента Российской Федерации не отставала от других служб в общегосударственном процессе реформирования всего подряд, взявшись в частности за правила правописания.

Первое распоряжение Б.Н. Ельцина было таким:

«1. Назначить Фурманова Бориса Александровича заместителем Председателя Экспертного совета при Президенте Российской Федерации.

2. Установить, что заместитель Председателя Экспертного совета при Президенте Российской Федерации по статусу приравнивается к начальнику Управления Администрации Президента Российской Федерации».

Второе распоряжение деления на пункты не имело:

«Освободить Фурманова Бориса Александровича от должности заместителя председателя Экспертного совета при Президенте Российской Федерации в связи с переходом на другую работу».

Таким образом, продолжительность моего пребывания в Экспертном совете чуть-чуть не дотянула до семи месяцев. Никогда прежде в производственной карьере моя работа на одном месте не была столь непродолжительной, как в этой должности. На то были причины. Прежде всего, тот временной отрезок между 1990 и 1994 годами оказался насыщенным такими изменениями и событиями в жизни общества и государства, что их могло хватить на десятилетия.

Тогда правящая верхушка при проведении экономической реформы руководствовалась не здравым смыслом, а желанием совершить больше необратимых шагов, чтобы не допустить возврата к социалистической системе хозяйствования.

Эта цель была достигнута ценой больших потерь и лишений, выпавших на долю простых людей. Однако на продолжительность моего пребывания в составе совета сказались не только обстоятельства внешнего порядка, причина была и во мне самом. Но не стану торопить события.

Моё неожиданное появление в Экспертном совете и скорый уход из него никак не сказались на судьбе этой авторитетной структуры. Она существовала почти год до моего прихода, и ещё на более продолжительный срок осталась на плаву после моего освобождения от должности.

Экспертный совет при Председателе Правительства РСФСР, так он первоначально назывался, был создан в соответствии с Указом Президента от 12 ноября 1991 года. В этот же день Ельцин подписал и распоряжение: «Об утверждении положения и состава Экспертного совета». Создание структуры одновременно с утверждением положения и состава членов случалось исключительно редко и свидетельствовало о заблаговременной и качественной подготовке всех необходимых документов.

В данном случае ничего удивительного не было, так как материалы для подписания представлял О.И. Лобов, он же и был назначен первым председателем Экспертного совета. Согласно утверждённому положению, Экспертный совет являлся совещательным органом для разработки механизма реализации целевых программ, концепций, приоритетных направлений во всех отраслях народного хозяйства.

Ему поручалась экспертиза крупных социально-экономических и других программ, прогноз последствий по принципиальным решениям, анализ тенденций развития отраслей, оценка хода экономической реформы и развития рыночных отношений и др. Для оплаты расходов, связанных с деятельностью, учреждался фонд на правах самостоятельной организации. В состав экспертного органа входили председатель, его заместитель, ответственный секретарь и члены совета. Состав совета формировал его председатель, а утверждал - руководитель Правительства России.

На этих принципах совет просуществовал до 2 сентября 1992 года, когда Ельцин постановил «образовать Экспертный совет (на общественных началах) при Президенте Российской Федерации». Разъяснение в скобках сделано не мной, оно было дано в Указе. Необходимость образования совета излагалась так: «В целях проведения экспертизы крупных социально-экономических, научно-технических, инвестиционных и других программ, проектов и предложений, поступающих в адрес Президента Российской Федерации».

О проектах, которые, надо полагать, будут и дальше поступать в адрес Председателя Правительства России, в Указе ничего не говорилось. Можно было подумать, что в государстве создаётся параллельно второй совет по вопросам экспертизы, если бы не одно обстоятельство: Президент страны руководителем своего совета назначил того же Лобова Олега Ивановича.

Понятно, что произошло простое переподчинение Экспертного совета, но Указ об этом почему-то умалчивал. Этот шаг, по моему мнению, которым никто не интересовался, был сделан своевременно, поскольку правительство, полностью утратив к тому моменту авторитет, должно было уйти в отставку. Об этом смутном времени я рассказывал.

В этом же Указе председателю Экспертного совета предлагалось представить предложения по персональному составу совета и проект положения о нём. В новом положении Экспертный совет уже именовался «постоянно действующим консультативным органом». Должности председателя и заместителя стали штатными и вошли в состав Администрации Президента. Теперь Ельцин сам производил их назначение и освобождение от должности.

Президент утверждал и членов совета «из числа видных учёных-экономистов, руководителей предприятий базовых отраслей экономики и коммерческих структур, работающих на общественных началах (безвозмездно)». Отличие нового положения от прежнего состояло и в том, что «материально-техническое и социально-бытовое обеспечение штатных работников и рабочего аппарата осуществляют соответствующие подразделения Администрации Президента». Штатная численность рабочего аппарата совета составила 11 человек.

Нужно сказать, что Экспертный совет стал согласно положению одним из органов, подчинённых непосредственно Президенту и выполнявших его волю.  Об учреждении специального фонда, контрактной основе, самостоятельном установлении зарплаты и премировании, привлечении зарубежных экспертов, что предусматривалось в старом положении, теперь не упоминалось. Экспертный совет оказался в руках нового хозяина и должен был служить ему верой и правдой.

***

     Персональный состав Экспертного совета Ельцин утвердил  в очередной раз 16 февраля 1993 года: О.И. Лобов - председатель, Б.А. Фурманов - заместитель, И.Г. Ганеев - ответственный секретарь и 36 членов. Об обстоятельствах моего появления в совете я упоминал ранее, потому лишь напомню, что случилось это по приглашению Лобова.

Члены совета представляли различные отрасли народного хозяйства, были известными специалистами в своих сферах деятельности, имели солидный жизненный опыт. В отношении опыта сомнения можно оставить, так как большинство из них были старше меня, а некоторые - значительно старше.

В состав совета входили академики, члены-корреспонденты, лауреаты Ленинской и Государственной премий. В предыдущие годы и на тот момент многие из них занимали высокие посты в министерствах и ведомствах, акционерных обществах и ассоциациях.

Все они на добровольных началах были распределены по пяти секциям, охватывавшим вопросы основных отраслей народного хозяйства, наиболее активные из них были приписаны сразу к двум секциям. 

Некоторых членов совета я знал по совместной работе, в их числе были Н.В. Голдин - бывший министр Минтяжстроя СССР, Ю.Б. Жуковский - председатель Главгосэкспертизы при Госстрое России. О других приходилось часто слышать, но лично знаком с ними не был: С.А. Афанасьев, С.В. Колпаков, Ф.К. Салманов. Фамилии же большинства членов совета мне тогда ни о чём не говорили, но Олег Иванович знал многих, с ними его связывала на каком-то жизненном этапе совместная деятельность. 

Конечно, было приятно и во всех отношениях полезно оказаться среди специалистов высокой квалификации, людей знающих и умеющих мыслить масштабно. Общение с ними обогащало и расширяло кругозор. При этом у меня часто возникали вопросы.

- Почему сейчас власть в стране находится в руках случайных людей, которые ещё недавно никому не были известны, у выскочек, не имеющих жизненного опыта, почему в цене стало неуважение к стране и её прошлому, презрительное отношение к народу? Почему те, кто приращивал могущество нашей страны, оказались не нужны в период перестройки, вынуждены в лучшем случае давать экспертные оценки уже случившимся событиям, зная, что их мнение ни на что не повлияет, что оно, вполне возможно, даже не будет рассмотрено?

Но вопросы оставались вопросами, а члены совета искренне стремились в новой для них роли бескорыстно служить Отечеству.

Многие из членов Экспертного совета заслуживают упоминания и рассказа о них, так как являются уникальными специалистами и интересными людьми, но я не имею такой возможности. Ограничусь тем, что подробнее представлю лишь Юрия Борисовича Жуковского, который в моём понимании долгие годы был в строительной отрасли главным экспертом страны, и которого я знал тогда намного лучше, чем других. Делаю это с той целью, чтобы показать на его примере, каким высочайшим был профессиональный уровень специалистов, входивших в состав совета.

Жуковский родился 12 февраля 1935 года в Москве. В 1958 году окончил Московский инженерно-экономический институт по специальности инженер-экономист. Трудовую деятельность в проектном институте «Гипротяжмаш» начинал на инженерной должности, а завершил руководителем группы. Для организаций Минтяжстроя СССР, тут я обращаю внимание на присутствие в названиях института и министерства слога «тяж», это была известная и уважаемая структура.

«Гипротяжмаш» проектировал заводы тяжёлого, энергетического и транспортного машиностроения для всего Советского Союза, а «Минтяжстрой» по этим проектам возводил их, в том числе и на Среднем Урале, где мне довелось отработать почти тридцать лет. Поэтому я знал о существовании института с первых лет работы в строительстве.

Юрий Борисович принимал непосредственное участие в проектировании многих заводов. Полученные им практические навыки и знания в сочетании с такими чертами характера, как новаторство, умение анализировать, сопоставлять и обобщать, предопределили направление деятельности, которой он посвятит всего себя.

С 1966 году Жуковский работник Главного управления государственной экспертизы Госстроя СССР, ему будет суждено пройти все должностные ступеньки в экспертном органе и полтора десятка лет возглавлять его. Он проработает в общей сложности более 35 лет в экспертной структуре, которая за это время будет в составе Госстроя СССР и Госстроя РСФСР, при Госстрое РСФСР, Госкомархстрое РСФСР, Минстрое РФ и Госстрое России.

Будет несколько видоизменяться и название самого экспертного органа, который, в конце концов, под руководством Жуковского станет Главным управлением государственной вневедомственной экспертизы при Госстрое России.

Вырос он в этой структуре и врос в неё настолько, что для меня они единое целое и их нельзя воспринимать порознь. Экспертиза формировала его, как специалиста, его характер, взгляды, отношение к делу, восприятие окружающих строений и природы в их взаимосвязи, а он формировал экспертный орган, его структуру, кадры, направления и пути развития, признание и авторитет.

Наши дороги пересекались, когда Юрий Борисович, работая помощником Председателя Госстроя СССР по вопросам экспертизы, проектно-сметного дела и нормирования в строительстве, руководил проектно-изыскательским поездом при ликвидации последствий землетрясения в Армении. Кстати, этот поезд был сформирован им на базе подвижного состава Министерства путей сообщения. Сформирован в исключительно короткие сроки по заданию Правительства РСФСР.

Заслуга Жуковского состояла в том, что ему удалось в аварийном порядке укомплектовать поезд специалистами, оборудованием, инструментом и всем другим, что требовалось для работы в экстремальных условиях. Изыскатели ведь первыми приходят на площадки будущих строек, когда там ещё ничего нет. В этот раз первопроходцы жили в вагонах, где и обрабатывали данные проводимых изысканий. Создание нормальных условий для работы и быта позволило коллективу изыскателей оперативно справиться с заданиями. Они не задержали начало восстановительного процесса.  

Наши пути пересекались, но это были кратковременные и случайные контакты, которые не привели к сближению. С октября 1990 года, когда я стал председателем Госкомархстроя РСФСР, мы с Ю.Б. оказались уже работниками одной организации. Поскольку ещё до моего утверждения в должности Председатель Правительства РСФСР И.С. Силаев назначил двух заместителей, а третий был принят мною по его рекомендации, то для бывших заместителей председателя Госстроя РСФСР вакантных мест не хватило.

Я предложил Жуковскому, а он был тогда одновременно заместителем председателя Госстроя РСФСР и начальником Главгосэкспертизы, оставаясь членом коллегии нашего Комитета, сконцентрировать внимание на развитии и укреплении Главгосэкспертизы. Естественно, обещал ему полную поддержку в работе.

Кадровые перестановки, связанные с ущемлением должностного положения, оставляют осадок в душе каждого и приводят порой к обиде и похолоданию отношений с руководителем. Имели место такие случаи и в Комитете. Однако на нашей совместной работе с Юрием Борисовичем это не отразилось, мы трудились в полном контакте и были крепкими союзниками.

Жуковский говорил неторопливо, слова произносил отчётливо, а мысли излагал ясно. Его фразы имели настолько правильное построение, так выверены и отточены, что принимали окончательный вид и не поддавались корректировке, его выступления отличали логика, последовательность, глубина содержания, понимание сути. Когда он говорил, то отбрасывал лишние слова, отчего его предложения принимали форму экспертного заключения в последней редакции. Это был, конечно же, врождённый дар, который мало кому даётся. Голос Ю.Б. имел крепкий, звучный, способствующий приданию убедительности тому, о чём говорил.

Осведомлённость в специфических особенностях строительного дела, знания в других областях производства, образованность и общая эрудиция выделяли Жуковского среди коллег. Он придерживался собственной самостоятельно выработанной позиции, взглядов на проблемы, не подстраиваясь под сиюминутные веяния.

Объективность для него была главнейшим принципом в работе и в поведении. Подлинному эксперту иначе нельзя, он не может выдавать заказываемый результат. Насколько я понимал манеру работы Юрия Борисовича, то для него главным было следование действующим законам и нормативам, а также, что не менее важно, здравому смыслу. Эти особенности и качества способствовали росту его авторитета, сделали его признанным лидером в вопросах экспертизы строительных проектов в стране.

Чувствовалось по всему, что Жуковскому довелось в жизни пройти проектную, деловую и административную школы высшего уровня, и он при этом сумел впитать лучшее из опыта представителей старшего поколения. К сожалению, многие современные руководители разных рангов не способны вдумчиво воспринимать опыт предшественников. Их самоуверенность и заносчивость, порождённые революционными веяниями перестроечных лет, ведут, в конечном счёте, к ошибкам и провалам.

В перестроечные годы судьба экспертизы не раз висела на волоске, в правительстве страны хватало «специалистов», желавших взяться за реорганизацию этой структуры, а, по сути, за её развал и ликвидацию. Принципиальная позиция Жуковского, умение доказать и отстоять свои взгляды способствовали тому, что его организация в той обстановке крепла и стала Государственной вневедомственной экспертизой при Госстрое России, имея свои подразделения во всех регионах страны.

Она перешла на полный хозяйственный расчёт и в финансовом отношении не зависела от государственного бюджета, что свидетельствовало о способностях и высоких деловых качествах руководителя.

Не припоминаю случая упрёков в адрес экспертизы в предвзятости или необъективности. Её заключения не могли устраивать все стороны, появлялись и недовольные выводами экспертов, но обвинения в предвзятости при этом не выдвигались.

Жуковский обладал великолепными организаторскими способностями, позволявшими ему управлять большим коллективом квалифицированных специалистов, но при этом он был ещё и руководителем, который сам, что встретишь весьма редко, мог творить и созидать. Он лично занимался разработкой системы органов государственной вневедомственной экспертизы в РСФСР и в союзных республиках бывшего СССР, созданием нормативно-методической базы, обеспечивающей эффективную деятельность экспертных служб.

Ю.Б. был одновременно творцом многих идей и разработок, человеком, умеющим изложить на бумаге, да ещё как, свои мысли. Чаще всего, и таких примеров знаю множество, даже дельно выступающий с трибуны руководитель, способен лишь устно дать установки общего порядка, но за их написание не возьмётся. Ему это просто не дано.

Жуковский же лично разрабатывал правительственные постановления по вопросам капитального строительства, проектно-сметного дела и экспертизы. Он автор разделов «Экспертиза» в Российской архитектурно-строительной энциклопедии и Федеральном справочнике по строительству, книг «Экспертиза в строительстве» и «Экспертиза в инвестиционном процессе Германии».

Я с большим уважением и доверием относился к Юрию Борисовичу, когда мы более двух лет вместе работали в системе Госстроя России, и по возможности оказывал ему посильную помощь и поддержку при защите интересов экспертной службы. Совместные действия помогали решению вопросов в аппарате Правительства России и в других органах власти. Наши деловые производственные отношения после завершения работы переросли в дружеские.   

Жуковский и сейчас продолжает на общественных началах оставаться членом Экспертного совета при Правительстве РФ, а с того времени, с которого я начал этот раздел книги, миновало больше десяти лет. Не без основания я говорил, что нельзя воспринимать порознь экспертизу и Юрия Борисовича Жуковского. 

***

     Если документы, регламентирующие характер и направленность деятельности экспертного органа, а главным из них было Положение о совете, утверждались Президентом страны, то план работы на год, перечень вопросов, выносимых на рассмотрение на ближайшем заседании, должностные инструкции работников аппарата подписывались Лобовым. В этом смысле ему была предоставлена полная самостоятельность.

Насколько мне известно, а я имел прямое отношение к формированию плана работы на 1993 год, от самого Президента и его структур предложений по рассмотрению вопросов не поступало. Не берусь объяснить, почему так происходило. Казалось бы, что именно до принятия решений надо проводить обсуждение поступающих проектов документов, чтобы учитывать замечания специально созданного для этих целей экспертного органа.

Правда, в феврале 1993 года Указом Президента «О совершенствовании системы обеспечения деятельности Президента Российской Федерации» при его администрации было создано сразу три аналитических центра: по общей политике, по социально-экономической политике и по специальным президентским программам. Их интересы в какой-то мере пересекались с теми направлениями, которые были закреплены за Экспертным советом. Это давало возможность выбирать исполнителя. Однако и до их создания Экспертный совет заданиями Администрации не нагружался.

Так как этим же Указом упразднялся Президентский консультативный совет, то само собой напрашивался мало приятный вывод о том, что все эти образования и преобразования лишь дань моде или уступка политическим течениям, что они по большому счёту не нужны Президенту.

Большая политика, варившаяся на президентской кухне, не стремилась оказаться под прицелом критики и анализа. По этой причине и наш совет чаще плёлся в хвосте событий, выступал после их свершения, и напоминал лающую из-под ворот собачку, до которой прохожим нет дела.

Таким образом, Экспертный совет формировал план самостоятельно, сам устанавливал сроки рассмотрения вопросов по месяцам года и намечал ответственных за подготовку материалов. Составленный план не был догмой. Разве в то бурное время можно было работать по заранее подготовленному плану на год вперёд, когда никто не брался предсказать развитие событий на следующий день и угадать, что станет главным. Не случайно в плане имелась оговорка, что вопросы рассматриваются по мере их готовности, что план может наполняться новыми темами при их поступлении.

В итоге за первое полугодие из 44 тем первоначального плана на год мы рассмотрели 16, но ещё 11 осилили дополнительно. За этот период было проведено 18 заседаний совета, т.е. регулярность их проведения была один раз в декаду. По итогам рассмотрений составлялся протокол-решение. Тем, кого он касался, направлялись выписки, а в адрес Президента посылалось письмо. Довольно часто письмо адресовалось первому помощнику Президента В.В. Илюшину, а уж он с поручением передавал его соответствующим службам.

О действенности заключений Экспертного совета ничего определённого сказать не могу, поскольку результаты специально не отслеживались. Организации, заинтересованные в поддержке своих начинаний, к нам обращались охотно и отказов не имели.

Дополню сказанное перечислением некоторых рассмотренных тем: «Об аграрной реформе», «Об участии ЦАГИ в конверсии аэрокосмического комплекса», «Экономическое и правовое положение промысловых артелей и старателей», «О поддержке программы развития текстильной и лёгкой промышленности в 1993 - 1995 годах», «Микролептонная концепция и возможности её практического применения в народном хозяйстве», «О разработке месторождения каолина «Журавлиный Лог» (Челябинская область) и строительстве обогатительной фабрики с целью обеспечения фарфорово-фаянсовой промышленности российским каолином».

Экспертный совет занимался не только рассмотрением различных проблем и представлял затем свои заключения Президенту, совет выходил и с инициативами, которые учитывали конкретную обстановку того временем. Их автором, как правило, был О.И. Лобов.

Начало 1993 года для страны складывалось трудно. Упали объёмы капитального строительства из-за резкого снижения бюджетных ассигнований, предприятия не тратили собственные средства на развитие действующих производств в тех условиях, когда шла их приватизация. Менялись ориентиры у руководящего звена, главной целью становилось не наращивание мощности производств, а деление и присвоение той, что имелась.

Нужно было каким-то образом привлечь внимание к инвестиционной тематике, показать отношение к ней Президента страны, дать пример для подражания разным уровням исполнительной власти. 1 февраля 1993 г. Лобов О.И. от имени Экспертного совета пишет Ельцину:

«Уважаемый Борис Николаевич! Направляю на Ваше рассмотрение перечень и краткую характеристику объектов будущего строительства на территории России. По нашему мнению из этого перечня было бы целесообразным определить 2-3 объекта, над которыми Вы, как Президент Российской федерации, взяли бы непосредственное шефство.

Хотел бы обратить Ваше внимание на пункт 6 - строительство новых портов. С одной стороны эта позиция менее всего проработана, но с другой стороны - сейчас чрезвычайно важно сделать решительный шаг в этом направлении...».

В перечне назывались объекты, по которым имелись эскизные проработки либо технико-экономические обоснования: высокоскоростная железнодорожная магистраль Санкт-Петербург - Москва, развитие Московского архитектурного института, фундаментальная библиотека Московского государственного университета, храм Христа Спасителя в Москве, Московский Детский парк чудес (первая очередь), порты на берегу Чёрного и Балтийского морей.

Ельцин отнёсся благосклонно к идее и на перечне объектов перьевой авторучкой поставил жирные галочки напротив первой и пятой темы. От помощника Президента А. Корабельщикова на листочке, приколотом к нашим бумагам, было отпечатано: «Уважаемый Олег Иванович! Направляется для дальнейшей проработки с учётом выбора Б.Н. Ельцина (поз. 1 и 5)».

Проработка была сделана, и уже новое письмо ушло в адрес Ельцина: «Уважаемый Борис Николаевич! Вами было дано согласие взять непосредственное шефство над строительством двух уникальных комплексов в России: высокоскоростная железнодорожная магистраль Санкт-Петербург - Москва и Московский Детский парк чудес. Предлагается на Ваше рассмотрение следующие мероприятия, которые были бы проведены с Вашим личным участием в 1993 году».

Далее излагались сроки проведения совещаний, посещений, рассмотрение проектов, закладки первого камня. Ответа на это письмо не последовало.

Год спустя, озвученная тема получила неожиданное продолжение. С подачи, видимо, других лиц Ельцин утвердил положение «О президентских программах», так будут называться федеральные программы, инициатором которых является Президент России. Положением устанавливался следующий порядок работы. Постановкой проблем и обоснованием необходимости их решения на основе программ под патронажем Президента должны были заниматься органы исполнительной власти субъектов Федерации, экспертизу поручалось проводить Центру президентских программ, а затем Президент направлял их Правительству России для проработки и реализации.

В следующем году Правительство РФ утвердит «Порядок разработки и реализации федеральных целевых программ и межгосударственных целевых программ, в осуществлении которых участвует Российская Федерация». На несколько лет организации и предприятия, органы власти погрузятся в составление, рассмотрение и утверждение программ, пока количество программ, одобренных самим правительством, не превысит несколько сотен.

Энтузиазм разработчиков был невероятно высок, поскольку ожидалось хоть и частичное, но участие государства в финансировании программ. Государство средствами  не располагало, и вся эта куча, нагромождённая из проектов, рухнула. Это была изначально совершенно нелепая затея, которую поддерживала пропаганда. Она отвлекла от достойного дела тогда сотни тысяч человек и нанесла ущерб и хозяйству, и людским душам.

Упомяну и о другом примере обращения Лобова к Президенту с идеей создания неправительственной международной организации по деловому, технологическому и культурному сотрудничеству российских предпринимателей с зарубежными партнёрами, привлечению частных иностранных инвестиций в нашу экономику, но она была оставлена Ельциным без внимания, хотя её поддержали Минэкономики, Минфин и другие министерства.                                              

***

     15 апреля Олег Иванович проводил очередное совещание Экспертного совета. Присутствовала третья часть его членов, что считалось хорошей явкой, поскольку рассматриваемые вопросы никогда не охватывали интересы и специализацию всех участников, да и накладок, связанных с командировками, проведением других мероприятий, случалось предостаточно. Уж больно непредсказуемым тогда было время, не по дням, а по часам менялась обстановка в стране.

Вопросы, вынесенные на обсуждение, были интересными и важными: «О концепции информатизации России и Федеральной программе информации, о проектах комплексной информатизации для Центрального банка России и Федеральной налоговой службы РФ» (ответственный А.С. Голубков). «О предложениях Госкомархстроя России и Минтранса России по перестройке принципов проектирования и развития сети федеральных автомобильных дорог и магистральных сооружений в новых условиях хозяйствования» (ответственный Ю.Б. Жуковский).

Кстати, решение и рекомендации по второй теме легли в основу будущей стратегии общегосударственной программы развития сети автомобильных дорог страны, получившей название «Дороги России» и статус президентской программы.

Рассмотрение вопросов прошло активно, так как не было равнодушных среди членов совета и тех приглашённых, кто участвовал в заседании по отдельным темам повестки дня. Всё шло как обычно, поэтому никто не догадывался о предстоящих в скором времени крупных изменениях, которые напрямую коснутся Экспертного совета. Правда, одному из присутствующих на совещании не надо было строить догадки по этому поводу: он, думаю, хорошо знал, что преподнесут нынешний и грядущие дни. Это был Лобов, который о переменах знал, но умел хранить секреты.

Не хочу интриговать читателя, а сразу скажу, что в этот день Президент Ельцин подписал Указ (№444) об освобождении Лобова Олега Ивановича от должности председателя Экспертного совета в связи с переходом на другую работу. Она называлась «первый заместитель Председателя Совета Министров - Правительства Российской Федерации, Министр экономики Российской Федерации». Случилось непоправимое. Человек, под которого создавалась экспертная служба, который был её душой и главной движущей силой, на авторитете которого она держалась, оставил своё детище.

Мне приходилось в жизни быть свидетелем странных совпадений, если подходить к происшествиям, как к вещам случайным. Только в большинстве своём они имели место в увязке друг с другом, благодаря чьей-то воле. Это несведущими людьми подобные вещи воспринимаются совершенно непредсказуемыми.

За месяц до назначения Лобова первым зампредом Совмина и министром экономики Экспертный совет рассматривал положение о Минэкономики РФ, утверждённое постановлением Правительства от 2-го марта. Каким образом оно оказалось у нас и по чьей инициативе обсуждалось, я не знаю. Возможно, поручение исходило от Ельцина и преследовало далеко идущие цели.

Положение было разобрано нами основательно, замечания заняли три страницы, и 23 марта Лобов подписал письмо Президенту, в котором излагалась позиция совета и, конечно же, его собственная. Надеюсь, что выдержки из этого послания могут представлять интерес:

«Утверждённое Положение являет собой полное несоответствие между статусом Минэкономики, как центрального органа федеральной исполнительной власти, должного осуществлять государственную экономическую политику, и теми задачами, функциями, правами и обязанностями, которые сформулированы в этом документе.

Содержание всех пунктов Положения от 3-го до 9-го включительно может иметь отношение лишь к совещательному, но ни в коем случае не к исполнительному органу власти, так как в них не определён механизм прямого действия по реализации функций и ответственности за их исполнение.

Только один раз в абзаце 1 пункта 4 «б» говорится о «выявлении диспропорций в развитии экономики страны и определении путей их устранения». Во всех остальных случаях (около 30 абзацев) Минэкономики только «разрабатывает», «обобщает», «определяет», «подготавливает», «анализирует» и т.п., но никогда не возвращается к сделанному для оценки выводов, внесения корректив в свою деятельность для того, чтобы знать результаты работы.

При этом ни одно из положений не поясняет кому, куда, зачем, для чего и каких целей совершаются названные «внесения», «предложения», «разработки».

В числе основных задач этого органа должна быть разработка и совершенствование целостной системы форм и методов управления экономикой.

В Положении о Минэкономики должны найти место и такие направления, как:

-совершенствование межреспубликанских, межрегиональных и межотраслевых связей;

-координация работы всех центральных органов исполнительной власти, а также органов исполнительной власти республик в составе Российской Федерации, краёв и областей, гарантирующая эффективное функционирование единого экономического пространства;

-взаимодействие с предпринимательскими структурами и объединяющими их организациями (союзами), что полностью отсутствует в Положении;

-организация государственной поддержки и стимулирование развития малого и среднего предпринимательства с учётом формирования региональной структуры экономики;

-определение форм и методов государственного воздействия не только для государственных предприятий, но и для акционерных обществ, частных фирм и других;        

-возложение ответственности за проводимую работу.

В целом Положение отражает совершенно крайнюю степень отказа от какой-либо организующей, планирующей и регулирующей роли государства в развитии его экономики, формировании рыночных отношений, их нормативно-экономических регуляторов и рычагов.

Положение не ориентирует на создание механизма реализации законов Российской Федерации в части государственного регулирования рыночных отношений в экономической и социальной сферах, взаимоотношений с субъектами федерации и государства, сферах материального производства и услуг, инвестиционной деятельности.

Положение о ведущем и наиболее важном государственном органе, как нам представляется, может быть, целесообразно утвердить Указом Президента.

Обращает на себя внимание тот факт, что за последние два с половиной года в связи с реорганизацией центральных органов управления российской Федерации министерство экономики несколько раз преобразовывалось.

По этой причине трижды в 1991 году и дважды в 1992 году постановлениями Правительства определялись и устанавливались «вопросы» министерства экономики, но так и не было выпущено Положение о Минэкономики.

К сожалению, то Положение Минэкономики Российской Федерации, которое, наконец-то, было утверждено Правительством, не улучшило ситуацию, а может нанести лишь вред и в таком виде просто не нужно.

Экспертный совет считает, что Положение о Министерстве экономики должно быть, в том числе и с учётом высказанных замечаний и предложений, в корне переработано и вновь представлено на утверждение».

Через три недели после отправки письма состоялось назначение Лобова на новую должность, в которой были и слова «министр экономики Российской Федерации». Вот и гадай: к случайному совпадению можно отнести этот факт, или к заранее продуманному шагу Президента.

К вопросам, связанным с Минэкономики, Лобов обращался и в самом начале февраля, когда наш совет рассматривал доклад министерства «Об итогах социально-экономического развития Российской Федерации в 1992 году», выносившийся на заседание Правительства. И тогда в письме Ельцину была дана отповедь материалам министерства. Приведу несколько строк  первого из десяти пунктов, чтобы читатель почувствовал характер замечаний:

«Представленный доклад Минэкономики России является бесстрастным изложением данных статистической отчётности.

Доклад не содержит объективной оценки принимавшихся правительством решений по вопросам функционирования экономики и формирования рыночного механизма.

Отсутствие в докладе анализа ошибок и недостатков, допущенных правительственными организациями и другими структурами, не дало возможности предложить выводы, объективно вытекающие из развития экономической ситуации».

Положение о Минэкономики, которое будет разработано при Лобове, когда он станет министром, вызовет массу заказных публикаций в «демократических» средствах массовой информации. Ельцин под давлением критических выступлений в адрес Лобова откажется от наведения порядка в хозяйстве и экономике страны, и через пять месяцев назначит Лобова секретарём Совета Безопасности России.

***

     Экспертный совет был обезглавлен. Я на два месяца остался за старшего, вместе с коллегами мы продолжали работать по утверждённому плану, но было понятно, что с уходом Лобова серьёзные изменения претерпит и структура экспертного органа. Пока же работа шла, я даже успел провести шесть заседаний совета, на которых было рассмотрено много тем.

Приведу некоторые из них: «О программе производства германия», «Модернизация систем теплоснабжения», «Коммерческое использование ракетно-космического комплекса типа «Старт-1», «Кризис экономики России и пути её оздоровления», «Национальная программа по техническому перевооружению металлургии в 1993 - 2000 годах», «О новых системах телекоммуникаций и связи», «Об организации договорно-хозяйственных связей», «О разделке подводных и надводных судов с атомными установками в целях вторичного использования материалов» и другие.

Вдаваться в подробности рассмотренных тем не стану, принятые решения потеряли актуальность после того, как миновало десять лет, хотя проблемы, связанные с этими направлениями, продолжают оставаться и сейчас. Однако об одном случае расскажу, примечательность его и в существе рассматривавшегося вопроса, и в возне вокруг него, затеянной противоборствующими сторонами. К тому же вывод, который будет сделан читателем после ознакомления с этой историей, может оказаться не в мою пользу, но большого греха за собой не чувствую.

Дело было так. Перед майскими праздниками меня нашёл И.И. Андронов, который представился исполняющим обязанности председателя Комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям Верховного Совета РФ.

Он оказался настырным малым, исключительно энергичным, что присуще большинству депутатов, многословным настолько, что это затрудняло понимание того, о чём он говорил. Тем не менее, я не упустил главную мысль. Она сводилась к тому, что его Комитету срочно требовалось заключение Экспертного совета по одному важному делу.

Я не хочу упрекать Иона Ионовича Андронова в том, что он спровоцировал меня совершить ошибку. Это было бы равносильно тому, что выражать неудовольствие по поводу его имени и отчества. Он решал задачу поддержки своей позиции, и добивался этого всеми возможными способами, а мне не надо было забывать о том, у кого нахожусь на службе. Мы переговорили, я дал согласие рассмотреть вопрос на совещании совета, но попросил его подготовить официальный запрос.

Уже 8 мая он передал мне письмо:

«И.о. Председателя экспертного совета при Президенте России Фурманову Б.А.

Уважаемый Борис Александрович! В Верховный Совет Российской Федерации представлено на ратификацию Соглашение между Российской Федерацией, Соединёнными Штатами Америки, Японией и Европейскими Сообществами об учреждении международного научно-технического центра (МНТЦ), подписанное в Москве 27 ноября 1992 года.

Прошу Вас дать экспертное заключение о том, в какой степени положения указанного соглашения обеспечивают защиту интересов России и права на интеллектуальную собственность российских учёных и специалистов, имея в виду, что речь идёт,  в основном, о коллективах и научных центрах оборонного комплекса.

Приложение: Текст Соглашения об учреждении МНТЦ на 18 листах.

С уважением, И.о. Председателя Комитета И Андронов».

На письме одного «И.о.» другому «И.о.», так уж совпало, была размашистая резолюция Лобова: «Б.А. Фурманову. Пр. рассмотреть. Предложение необычное, но может иметь большое значение».  Расторопный и предприимчивый Андронов смог и Олега Ивановича подключить к этому делу, хотя тот формально прямого отношения к совету уже не имел. Но проситель понимал, каким образом можно ускорить получение заключения, он рассчитал правильно и задействовал все рычаги.

Раньше формированием вопросов, выносимых на обсуждение, мы занимались, в основном, сами с членами совета, а тут запрос пришёл со стороны. Можно было только радоваться этому, и я активно взялся за дело, упустив из вида предупреждающие слова Лобова о том, что это «предложение необычное».

Содержание многостраничного Соглашения об учреждении МНТЦ меня в покое не оставило. Даже несведущему человеку, к коим себя относил, оно показалось бы странным, а местами просто нелепым. Ратифицировать его без корректировки было, конечно, нельзя.

- Это же и козе понятно, - сказал бы мой коллега по Главсредуралстрою Г.И. Петрушин.

Я попросил академика Инженерной академии России Юрия Алексеевича Яшина, который был председателем секции по военно-прикладным и конверсионным вопросам Экспертного совета, внимательно проработать текст Соглашения. Уже 13 мая он представил заключение своей секции. После этого текст Соглашения и заключение были розданы членам совета, они приглашались принять участие в обсуждении документов на очередном совещании через две недели.

Задолго до совещания определились позиции тех членов совета, которым материалы передавались на отзыв. Андронов тем временем не переставал торопить меня дать ему заключение, так как Верховный Совет уже начинал обсуждение этого вопроса, и я уступил его напору.

25 мая подписал в его адрес письмо, начинавшееся словами: «Экспертный совет рассмотрел Соглашение...». А завершалось оно так: «Экспертный совет считает, что Соглашение об учреждении международного научно-технического центра должно быть обязательно переработано с учётом высказанных замечаний (их было названо два) и после соответствующего обсуждения с заинтересованными структурами в Российской Федерации представлено на подписание и последующую ратификацию».

На самом деле к этому моменту заседание совета ещё не состоялось, я опережал события и был настолько беспечен, что вошёл в положение Андронова, которого заключение, датированное следующим числом, не устраивало. Есть всё-таки странная закономерность: когда хочешь сделать лучше для кого-то, сделать не по расчёту, а от чистого сердца оказать содействие, то для тебя это выходит боком. Не тот человек, а ты оказываешься виноватым, выслушиваешь упрёки, а он даже не ведает об этом. 

***

     В работе совещания совета, которое я провёл с коллегами два дня спустя, т.е. 27 мая, участвовали 11 членов и шесть приглашённых, в их числе был 1-ый секретарь Управления по международному научно-техническому сотрудничеству МИД России А.Ю. Дронов. Рассмотрение прошло интересно, энергично, без разногласий, и в тот же день я подписал протокол № 15с. Не стану останавливаться на содержании констатирующей части протокола и замечаний, а приведу лишь решение Экспертного совета:

«1. Поддерживая идею Соглашения по созданию международного научно-технического Центра, считать целесообразным переработать содержательную часть этого документа с учётом изложенных замечаний с целью устранения дискриминационного характера положений, дискредитирующих межгосударственные отношения.

Возможность внесения поправок с письменного согласия сторон, подписавших Соглашения, допускается статьёй ХY пункт «В» этого документа.

2. Подготовить обращение Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину по данному вопросу».       

На следующий день я подготовил письмо Ельцину. Приведу его содержание полностью потому, что в нём раскрывается суть замечаний, и потому, что не так много я подписывал писем, адресованных лично Президенту страны:

«Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину.

Уважаемый Борис Николаевич!

Экспертный совет рассмотрел на своём совещании Соглашение между Российской Федерацией, Соединёнными Штатами Америки, Японией и странами Европейского Сообщества об учреждении международного научно-технического центра, которое подписано в Москве 27 ноября 1992 года.

Соглашение предусматривает поддержку и содействие деятельности в мирных целях российских учёных и специалистов, связанных с разработкой оружия, путём выделения материальных средств на осуществление перспективных научно-технических проектов гражданской направленности.

Такой подход к решению имеющей место проблемы представляется, по мнению Экспертного совета, целесообразным, заслуживающим внимания и поддержки.

Вместе с тем текст Соглашения вызывает неоднозначные оценки. Он составлен с огрехами, игнорирующими в ряде случаев действующее законодательство, слабо проработан в юридическом и экономическом отношениях, допускает многоплановость толкований, ставит Россию в зависимое положение от спонсоров и другие.

Можно выделить следующие замечания:

1. В настоящий период ослабления международной напряжённости необходимость перевода учёных и специалистов на производство мирной продукции имеет отношение хотя и в разной степени, но ко всем странам, подписавшим Соглашение.

Поэтому учреждаемый международный научно-технический центр должен был взять эту проблему под своё наблюдение в каждой из них. Однако такая возможность Соглашением не оговаривается.

2. Вопросы прав интеллектуальной собственности, защиты чувствительной и конфиденциальной информации, имеющие исключительное значение, Соглашением не рассматриваются. Делается ссылка на то, что они должны быть отражены в уставе международного научно-технического центра. В то же время, если Соглашение принимается на правительственном уровне государств, то устав, как это трактует Соглашение, принимается советом управляющих самого центра.

Кроме того, Соглашение предусматривает, что в уставе определяются «процесс отбора, разработки, утверждения, финансирования, осуществление контроля в отношении проектов», «подлежащие руководящие принципы в отношении прав интеллектуальной собственности», «процедуры, регулирующие участие в проектах правительств».

С таким подходом, когда создаваемая правительствами структура регулирует затем участие и деятельность правительств, согласиться нельзя.

3. Обращают на себя внимание контрольные функции (охват и глубина), занимающие одно из центральных мест в Соглашении. Они касаются не только финансовых ревизий по выделенным на проекты средствам, что закономерно, но распространяются «на любые материалы и документации», «где бы не находились такие учётные материалы или документы». В такой степени контрольные функции нельзя предоставлять.

4. Значительное место в Соглашении отводится определению налоговых льгот (статья Х), вплоть до права от имени центра «продавать иностранную валюту на внутреннем рынке Российской Федерации», и предоставлению привилегий и иммунитетов (статья ХП), что не диктуется в указываемом объёме необходимостью для такого рода деятельности.

5. Согласно информации намечено выделение под реализацию Соглашения 75 миллионов долларов. Это по оценке специалистов очень незначительная сумма, чтобы оказать влияние на положение, складывающееся в научно-исследовательском и опытно-конструкторском потенциале конверсируемых предприятий.

Экспертный совет считает, что Соглашение об учреждении международного научно-технического центра должно быть отредактировано с исключением из него положений и записей, ущемляющих национальные интересы и не дающих максимальной выгоды для науки и экономики России. 

Зам. Председателя. Б. Фурманов».

Утром в субботу 29 мая я передал письмо первому помощнику Президента Илюшину В.В. в приёмной в Кремле, и стал считать, что на этом история с МНТЦ завершилась. На самом же деле она получила продолжение, которое было вполне предсказуемым, если заблаговременно над ним поразмыслить. Моё письмо с поручением Илюшина ушло в Министерство иностранных дел, так как именно оно занималось подготовкой Соглашения об учреждении МНТЦ. МИД, словно с нетерпением ожидал этого задания от Кремля, и отреагировал мгновенно. Может быть, он так всегда оперативно откликался на обращения «сверху», и в данном случае не отступил от своего стиля работы.

Г. Берденников, не знаю его должность в МИДе, но она позволяла ему обратиться к руководителю Администрации Президента России с запиской: «Филатову С.А. Уважаемый Сергей Александрович, по поручению министра направляю справку о Международном научно-техническом центре. 2 июня 1993 года № 13052\ИС». Министром иностранных дел тогда был А.В. Козырев, совершивший массу опрометчивых, а порой казалось умышленных шагов, по ущемлению интересов России. Справка эта имела три страницы текста без подписи. Плодовитым, знающим и желчным оказался её составитель.

Филатов позвонил мне по телефону и сказал, что действия Экспертного совета  по МНТЦ вызвали резко негативное отношение МИДа, что ему не понятно, как могла произойти такая накладка, что он направляет мне все документы на ознакомление.

Его звонок меня обескуражил, ничего подобного я представить не мог. Не откладывая на потом, стал вчитываться в бумаги, которые принесли от Филатова. Приведу из справки МИДа несколько абзацев:

«Соглашение находится в Верховном Совете с января с.г. Оно получило значительную поддержку со стороны депутатов, действительно озабоченных сохранением российского научного потенциала. Комитет ВС по науке и народному образованию уже вынес решение в пользу ратификации.

По запросу депутатов в Верховный Совет направлены заключения ведомств и независимых структур по данному вопросу, подавляющее большинство которых поддерживают и рекомендуют ратифицировать соглашение.

При этом явным диссонансом прозвучало распространённое И.И. Андроновым резко негативное заключение Экспертного совета при Президенте РФ, подписанное Б.А. Фурмановым, которое прилагается. Оно было тут же использовано оппозицией, ведущей жёсткую атаку на данное Соглашение, чтобы продемонстрировать якобы отсутствие единой поддержки ему даже в ближайшем окружении Президента».

Подобных слов такого органа в 30-е годы прошлого века хватило бы с лихвой, чтобы человек, на которого указывали пальцем, оказался за решёткой без разбирательства. Но представитель МИДа, защищая честь мундира, на этом не заканчивает, он углубляет и расширяет тему:

«Оно распространено в Верховном Совете И.И. Андроновым 25 мая, а рассмотрение вопроса Экспертным советом, на которое впервые были приглашены представители некоторых, хотя далеко не всех ключевых ведомств, состоялось лишь 27 мая с.г.».

И об этом донёс представитель МИДа, который был у нас на заседании Экспертного совета. Сидел тихо, ни одного слова против не проронил, ничего не подсказывал и не рекомендовал, а только всё брал, как выяснилось, на заметку.

«Содержащиеся в заключение оценки свидетельствуют если не о заранее сформированной негативной позиции (надо же так повернуть дело), то, по крайней мере, об отсутствии полного представления о деятельности Центра и степени её контроля со стороны Правительства России. Это вряд ли может себе позволить орган, призванный компетентно проводить экспертизы проектов, внесённых на рассмотрение Президента, за качество которых, в соответствии с Положением об Экспертном совете, несёт персональную ответственность его председатель (и об этом напомнил).

Это заключение было направлено в Верховный Совет и использовалось для торможения Соглашения, направленного Президентом на ратификацию, в то время, когда задачей Экспертного совета, по Положению является подготовка материалов для Президента».

Последние слова, конечно, попадают в точку: не следовало мне забывать, что Экспертный совет создан при Президенте, что это не самостоятельно действующий орган.

«Возникает вопрос и об этической стороне дела, не говоря уже о государственной дисциплине в обеспечении линии Президента сотрудниками его аппарата, коими являются председатель Экспертного совета и его заместитель.

Как представляется, необходимо обеспечить единую линию всех ведомств и сотрудников правительственных органов в выполнении Распоряжения президента по Соглашению об учреждении МНТЦ».

Когда я дочитывал справку, то допущенная мною ошибка была уже понята до конца. Одно дело отстаивать свою точку зрения, не прикрываясь Экспертным советом, а другое - нарушить дисциплину, находясь на государственной службе. Я, безусловно, допустил ошибку, направив заключение не только в адрес Президента. Промах меня расстроил. Политик из меня в очередной раз оказался никудышным.

Несколько успокоила записка от руки, приколотая к бумагам. Руководитель Администрации Президента писал: «Фурманову Б.А. Борис Александрович! Прошу Вас ознакомиться с заключением МИДа. Нужно нам действовать более скоординированно. С. Филатов. 3.06.1993г. А4-2368». Сергей Александрович знал меня и посчитал возможным, не раздувая пожар, ограничиться такой рекомендацией. Он оказался тактичным человеком.

Больше на эту тему никто со мной не заговаривал, я даже не знаю, чем закончилось рассмотрение в Верховном Совете страны этого Соглашение, было ли оно в конечном итоге ратифицировано или, с моей помощью, нет. Другие проблемы потеснили эту на второй план.

Относительно смыслового содержания заключения Экспертного совета могу сказать только одно. Оно было объективным и отстаивало государственные интересы. Не случайно у МИДа  не нашлось ни одного замечания, ни одной придирки по существу вопроса.

***

     Нужно отметить, что заключения Экспертного совета и письма, направляемые Президенту, содержали выводы и предложения, которые не обходили острые углы. Славословия в адрес главы государства в них не было, оценки, которые давались решениям правительственных органов, были жёсткими. Это считалось вполне допустимым, другое дело, какую практическую пользу они приносили, какие выводы по ним делались. На этот счёт оптимистические прогнозы мало кто строил.

Наблюдательный человек не мог не замечать, что советы и подсказки Президенту не нужны. Его линия поведения, политика сформированы людьми иного склада, он находится под их влиянием, зависим от них. В обмен на право стать «царём» России и войти в историю, он дал этой группе людей возможность вершить экономические и политические преобразования в стране по их усмотрению. Он стал для них прикрытием, под его щитом они, не боясь последствий за содеянное, чинили произвол и разрушали страну. Властолюбие диктовало его поведение и поступки, ради  власти он оказался способен измениться до неузнаваемости. Только оставлю до поры, до времени эту тему.

Приведу пока, в подтверждение слов о возможности высказывать нелицеприятные и критические замечания в адрес правительства, выдержки из записки Президенту, подготовленной мною по вопросу приватизации:

«Уважаемый Борис Николаевич! Для приватизации государственных и муниципальных предприятий Российской Федерации в 1992 году имелась достаточная организационная и правовая основа.

Это способствовало тому, что за прошедший год в России было приватизировано более 10 процентов из 430 тыс. предприятий, находящихся на самостоятельном балансе. В федеральный бюджет от приватизации поступило 157 млрд. рублей.

Вместе с тем не были достигнуты такие главные цели, поставленные Государственной программой приватизации на 1992 год, как структурная перестройка экономики и повышение её эффективности, социальная защита населения, создание элементов рыночной инфраструктуры и другие.

Произошло это по ряду причин:

1. Согласно действующим положениям  определение стоимости приватизируемого имущества предприятий осуществляется по остаточной (балансовой) стоимости основных средств по состоянию на 01.07.92г. без учёта переоценки в соответствии с действующими ценами на момент приватизации.

Поэтому, если говорить о реальной стоимости продаваемой государственной собственности, то продажа её ведётся по крайне низким ценам. После переоценки стоимость имущества в целом по Российской Федерации на конец прошлого года возросла примерно в 15 раз.

Фактически собственность на аукционах продаётся в 5-10 раз ниже её реальной стоимости. Россия, распродавая в 1992 году имущество по заниженным ценам, недополучила по ориентировочным оценкам более 800 млрд. рублей.

Можно согласиться с тем, что по балансовой стоимости реализуются льготные акции для членов трудовых коллективов, но на открытых аукционах реализация акций должна вестись со стартовой цены, учитывающей переоценку основных фондов.

В противном случае создаются условия для скупки государственного имущества по бросовым ценам теневыми и мафиозными структурами, зарубежными фирмами и физическими лицами.

Кстати, это повсеместно и имеет место, когда по низкой цене эти структуры, обладающие значительными средствами, делают приобретения имущества с целью его перепродажи по значительно более высоким ценам.

2. Ведение приватизации ориентировано главным образом на её ускорение, достижение количественных показателей, при этом используются преимущественно административно-нажимные способы, придающие приватизации обвальный характер.

Государственные предприятия приватизируются без программы развития даже на ближайшую перспективу. Процесс приватизации проводится без должного профессионального и экономического контроля.

Госкомимущество России взяло на себя функции управления всем народным хозяйством без участия профессиональных отраслевых министерств и ведомств. Приватизация ведётся зачастую без учёта экономического состояния предприятий, без предъявления требований коллективу, без учёта технологической зависимости производств в угоду амбициозным руководителям структурных подразделений, во имя разрушения всего и вся.

3. Методы и способы проведения конкурсов и аукционов таковы, что предприятия попадают в собственность к физическим лицам, заинтересованным лишь в получении максимальной выгоды, а не сохранении направленности работы производств и их развития. Сплошь и рядом происходит перепрофилирование и изменение номенклатуры выпускаемой продукции, а установленные ограничения в этих вопросах даются на слишком короткие сроки (1-3 года) и никем затем не контролируются.

4. В настоящее время действие Государственной программы приватизации на 1992 год закончилось, а программа приватизации на 1993 год не утверждена.

В результате с 01.03.92г. приватизация ведётся в условиях организационно-правовой и методологической неопределённости.

Нам представляется необходимым поручить Правительству провести в короткие сроки обсуждение Государственной программы приватизации на 1993 год с учётом изложенных в записке замечаний и предложений». 

Подобного рода пожеланий, высказываемых и в резкой форме, адресовалось Президенту огромное количество. Их при желании не мог прочесть не только он сам, но и раздутый штат сотрудников его Администрации.

Тогда ещё можно было исправить ошибки, допущенные на начальном этапе приватизации, если бы на то была воля Президента. Только он не желал притормозить, осмотреться и осмыслить ситуацию. Молодые реформаторы пели ему хвалебные оды и теснили к другой цели. Поступки молодых в период революционных преобразований понять можно, для них естественны горячность и крайние суждения, к ним ещё не пришло чувство ответственности перед обществом. Но Президенту тогда уже было больше 60-ти лет, и он должен был рассуждать иначе и многое понимать.

***

     Бывает так, что осознание содеянного приходит со временем, и даже великие люди способны раскаиваться в совершённых ими ошибках. Мне довелось увидеться с Ельциным и говорить с ним совсем недавно. Это случилось 23 января 2003 года в Доме архитекторов, что на улице Щусева в Москве. Приглашение принять участие в заседании правления Российской академии архитектуры и строительных наук по поручению президента академии А.П. Кудрявцева мне передал по телефону О.В. Орельский. Он добавил, что на заседании будет вручаться диплом почётного члена академии Б.Н. Ельцину.

Скажу откровенно, я без восторга принял приглашение и долго колебался, не зная, как поступить. Не хотелось мне возвращаться в воспоминания о прошлом, когда предаёшься им не наедине или в кругу близких людей, а в большой компании коллег. Не испытываешь в этом случае душевного подъёма. Отбываешь подобное мероприятие как наказание и не находишь себе места, с нетерпением ждёшь момента, когда наконец-то можно уйти. Я всегда ухожу одним из первых не потому, что не располагаю временем, а просто мне не интересны застолья и гвалт.

Всё-таки отправился на встречу. Приехал с большим запасом времени, чтобы найти место для своей автомашины. Распорядители в штатском и несколько работников автоинспекции оставить авто на проезжей части не разрешили, но в стороне свободные места были.

При входе в здание вахтёр с крепко сложенными помощниками проверки не устраивали и даже не поинтересовались содержимым моего портфеля, с которым не расставался. Наверное, так было потому, что рядом стоявший сотрудник академии всех приглашённых знал в лицо.

Огромнейший вестибюль, который правильнее назвать большим залом, пустовал, но приглашённые прибывали без опоздания. Все были знакомы друг другу: Александр Петрович Кудрявцев - президент академии, Олег Иванович Лобов - президент Российского общества инженеров строительства, Юрий Владимирович Петров - председатель Государственной инвестиционной корпорации, Николай Павлович Кошман - председатель Госстроя, умная и очаровательная Лариса Степановна Баринова - его заместитель.

Были здесь Ольков Яков Иванович и Белянкин Геннадий Иванович - давние мои знакомые по Свердловску, Юрий Михайлович Баженов - мой заместитель в Российском НТО строителей и другие. Был здесь и Владимир Иосифович Ресин - заместитель мэра Москвы, без участия которого, в чём он не сомневался и показывал это своим видом, встреча не могла состояться. Скорее всего, именно он финансировал приём, который устроил Ельцин для гостей после завершения официальной части.

Б.Н. Ельцин с супругой Наиной Иосифовной прибыли без опозданий, он напомнил своей пунктуальностью давно прошедшие времена, когда работал ещё в Свердловской области. Участников встречи, а их было человек 25, пригласили пройти в Белый зал, где полукругом в четыре ряда стояли стулья, а перед ними круглый стол для президиума.

Когда все расселись, вошёл Ельцин в сопровождении Кудрявцева, пришлось подниматься и стоять до тех пор, пока президент академии не представил бывшему президенту страны по очереди присутствующих. Ельцин обошёл всех и поздоровался за руку с каждым. Бывших своих соратников по Свердловской области он выделил из общего круга, так как обнимал их с приветливой улыбкой. Признал он соратником и меня, хотя мы не виделись с ним ровно десять лет.

Выглядел Ельцин отлично, был строен, подтянут и рукопожатие имел крепкое. В последние годы его президентства, когда он серьёзно болел и передвигался с трудом о «крепком рукопожатии» сообщала его информационная служба, что вызывало у граждан иронические усмешки. Что же касается данной встречи, то силу рукопожатия я не преувеличиваю, убедиться в этом представилась возможность несколько раз.

Перешли к повестке дня. Решение о присвоении Ельцину звания почётного члена академии принималось ещё в 1994 году, но вручение задержалось. У меня и у других коллег, также оказавшихся тогда в списке, удостоенных столь высокого звания, уважительных причин откладывать получение дипломов не было, и нам вручили их вместе с мантиями в торжественной обстановке давным-давно.

Нынешнее заседание правления академии и некоторых почётных членов вёл Кудрявцев, человек он редкой обаятельности и талантливости, поэтому заседание шло без осложнений, легко и празднично. После вручения диплома Ельцин держал ответное слово.

Уход с поста Президента страны положительно сказался на состоянии здоровья Б.Н., к нему вернулась прежняя способность убедительно и эмоционально говорить, и присутствующие, в том числе я, попадали, даже внутренне сопротивляясь тому, под его влияние. Говорил он долго, по всему чувствовалось, что ему было приятно оказаться среди бывших коллег строителей, хорошо знавших его по временам двадцатилетней давности, говорил о строительной отрасли и архитектуре, о прошлых и нынешних временах.

Он не заострял внимание на том, что строительной отрасли, если быть справедливым, в государстве нашем теперь нет, что объёмы строительства производственных объектов и жилья стали смехотворно малыми. Такой уж способностью владеют крупные политики, а крупнее его у нас в стране никого не было, что упускают очевидное. Другими если словами, то Ельцин и не думал усомниться в правильности перестроечных шагов, он во всех свершениях последних лет видел только доброе и великое.

Сказал он и о том, что предложения стать почётным членом многократно получал за годы правления от академий разных стран мира, но всегда им отказывал. Только Академии архитектуры и строительных наук, к образованию которой лично причастен, а это так и было на самом деле, он уступил. На получение диплома ему не хватало раньше времени, а теперь оно есть. Вышло всё по-домашнему тепло и трогательно.

Потом перешли к неофициальной части. В другом помещении были накрыты столы, впритык стоявшие друг к другу по периметру гигантского прямоугольника, за которым разместилось раза в четыре больше людей, чем было в Белом зале. Далеко не всех, оказывается, допустили в «узкий» круг. Рядом с Ельциным сидела супруга. Хвалебные тосты шли долго. Особенно старались те, кто и знать-то его не знали, но не могли не отметиться. Ресин совместил славословие с результатами работы московских строителей в прошедшем году, которые озвучил так основательно, что это напоминало отчётный доклад. Выступал он и на этот раз упрощённо и самовлюблённо.

Бывший Президент за столом говорил много сам и на реплики в адрес других не скупился. Вот и Ресину он порекомендовал во всеуслышанье, что надо отказываться от строительства социального жилья. Вот ведь как бывает, я хотел уловить нотки раскаяния, а он оказывается ещё не все замыслы осуществил.

- А я-то думал, что он выздоровел, - сказал я тут соседу.

Выступила и Наина Иосифовна, мне понравились простота и искренность, когда она благодарила присутствующих за оказанное внимание. Потом кто-то из осведомлённых людей смазал впечатление, сказав мне, что это её стандартная заготовка. Лучше всё-таки меньше знать. Спустя три часа с момента начала официальной части, т.е. в 19.00 стали расходиться.

Я спустился в раздевалку, надел пальто и стал прилаживать шапку, которая никак не хотела сидеть на голове, распухшей от новых впечатлений. Тут увидел в центре фойе Ельцина в кругу ненавязчивых телохранителей, он был уже одет. Подошёл к нему и обратился с предложением:

- Не могли бы Вы, Борис Николаевич, учитывая состояние строительного комплекса, оказывать поддержку строителям при рассмотрении вопросов, с которыми они выходят в правительство? Быть их куратором.

Нужно сказать, что он сдержанно отнёсся к моему предложению, и, сопровождая слова жестами правой руки, стал неторопливо объяснять:

- Понимаешь, это мелковато для меня. Не тот уровень. (Тут он стал медленно опускать ладонь с растопыренными пальцами вниз, пока она не замерла в положении, которое называют «ниже пояса».) Я встречаюсь с Путиным, я не всем доволен, что он делает, критикую его. А курирование отрасли это не то. Не подходит. Не мой, понимаешь, уровень.

При последних словах он поморщился, чем ещё яснее дал понять, насколько моё предложение умаляет его прошлые заслуги.

Ответ, таким образом, был получен, я упрекнул себя за то, что никак не могу дорасти до понимания элементарных вещей, что, учитывая мой возраст, дорасти уже никак не успею, что так и буду рассуждать на примитивном обывательском уровне. Потом переключился на Бориса Николаевича, поблагодарил его за оказанное внимание, пожелал ему здоровья, и он, не обидевшись, в конечном счёте, на мою бестактность, крепко пожал мне руку. Мы расстались.

Я с трезвой головой пошёл к своей машине, перебирая в памяти фразы из сегодняшних выступлений Ельцина. По всему выходило, что время для покаяния ещё не наступило. Надо терпеливо ждать, как это умеет моя автомашина.   

***

     Возможно, продолжая работать «старшим» в Экспертном совете более длительный срок, я бы с моим характером оступился ещё не один раз, забывая в подходящий момент о рекомендации Филатова, что «нужно нам действовать более скоординировано». Но когда я проводил очередные заседания совета 10 и 17 июня, то в памяти ещё были свежи воспоминания о промахе, допущенном в последних числах мая. А потом от неправильных шагов меня удержал Указ Президента России от 24 июня 1993 г.    

В Указе говорилось:

«В целях обеспечения экспертизы крупных социально-экономических проектов, научно-технических и инвестиционных программ, вносимых в Совет Министров - Правительство Российской Федерации, постановляю:

1. Принять предложение Председателя Совета Министров - Правительства Российской Федерации о преобразовании Экспертного совета при Президенте Российской Федерации в Экспертный совет при Совете Министров - Правительстве Российской Федерации.

2. Председателю Совета Министров - Правительства Российской Федерации утвердить персональный состав Экспертного совета и Положение о нём».

Разве не удивительным было время? Спустя девять месяцев после выхода в свет в сентябре 1992 года Указа об образовании Экспертного совета при Президенте Российской Федерации, подписывается Указ о его преобразовании в Экспертный совет при Правительстве России, что уже прежде было. Преамбула в Указе, дающая обоснование совершаемому действию, практически сохранилась слово в слово с той, которая была раньше. Можно подумать, что её содержание оказалось столь совершенным, что оно подошло для объяснения причины двух переподчинений экспертного органа, последовавших друг за другом.

Хочу ещё обратить внимание на то, как именовалась тогда высшая исполнительная власть страны: «Совет Министров - Правительство Российской Федерации». Совсем просто.

События развивались стремительно. Глава Правительства В.С. Черномырдин 28 июня назначил своего заместителя Г.С. Хижу, что было для того понижением в должности, председателем нового Экспертного совета и предложил «в десятидневный срок представить проект Положения об Экспертном совете и предложение о его персональном составе».

С Георгием Степановичем Хижой мы были знакомы по работе в составе Правительства, о чём я упоминал в предыдущей главе. Он поручил мне подготовку тех документов, которые надо было представить в ближайшие десять дней. Перед этим состоялся обмен мнениями, и новый шеф высказал некоторые соображения по поводу функций совета.

После доработки формулировок основные задачи теперь выглядели в Положении так:

организация и проведение экспертиз крупных социально-экономических, научно-технических и инвестиционных проектов с оценкой технико-технологических, социальных, финансовых и других аспектов;

оценка и выдача заключений по проблемным вопросам экономики регионов и страны; 

координация деятельности государственных экспертных органов министерств и ведомств Российской Федерации;

участие в подготовке законодательных и иных нормативных актов, международных договоров и соглашений, а также представление России в международных организациях в пределах компетенции Экспертного совета.

В сопроводительном письме В.С. Черномырдину, с которым направлялись Положение и состав совета, было дополнительно высказано несколько принципиальных предложений для рассмотрения. Предлагалось:

«Признать Экспертный совет высшим экспертным органом федеральной исполнительной власти Российской Федерации.

Деятельность Экспертного совета с консультативных функций должна быть переориентирована в соответствии с задачами исполнительной власти на экспертизу важнейших проектов и программ, представляемых в Совет Министров для принятия решений.

Ввести в состав Экспертного совета руководителей экспертных советов и комиссий министерств и комитетов, а также руководителей общественных организаций, союзов и ассоциаций.

Определить формы оплаты труда членов Экспертного совета и создаваемых рабочих групп в условиях новых экономических отношений.

В соответствии с новой ролью Экспертного совета целесообразно ввести председателя совета в состав правительства».

Подготовленные материалы, включая и проект постановления Совмина, сразу же передал Хиже. Я пока ничего не имел против нового руководителя, но мне не нравилось то, что прямым обязанностям он внимания не уделял, на рабочем месте появлялся изредка, занимался какими-то переговорами со странными людьми, не имевшим отношения к Экспертному совету. Подобного поведения своего непосредственного руководителя за все предыдущие годы мне встречать не приходилось. Таких порядков, когда работой занимаются в свободное от других дел время, я не знал и, тем более, к ним не был приучен. 

Нас поджимали сроки представления правительству основополагающих документов по Экспертному совету, а Хижа не находил время просмотреть подготовленные мною материалы. Однажды его помощник, который постоянно находился в «бегах», видимо, сопровождая шефа и выполняя его хозяйственные поручения, возвратил мне бумаги через секретаря вместе со своей запиской.

Корявым почерком, какой бывает при сильной спешке, на обрывке листка было начертано: «Борис Александрович! Правки внесены Георгием Степановичем. Это близкий к окончательному вариант. Последние разделы он внимательно не смог посмотреть».

Схема работы через помощника, у которого в свою очередь не хватило времени на живое общение, естественно, меня покоробила и задела за живое. То положительное мнение, которое у меня было о Хиже, когда мы оба являлись членами правительства России, исчезло в одно мгновение.

Такое неуважительное отношение к работе и лично ко мне нового начальника меня не устраивало. Он, видите ли, не нашёл возможности просмотреть до конца документы, определявшие статус Экспертного совета, у него не хватило времени даже на телефонный разговор со мной, чтобы обменяться мнениями. И это сейчас, а что же будет дальше?

В конце концов, материалы были завершены и отправлены. Черномырдин поручил службам в два дня провести их рассмотрение и согласование, при этом он выразил и своё отношение в резолюции: «С проектами документов по Экспертному совету принципиально согласен». Это согласие, однако, не распространялось на дополнительные предложения, касавшиеся получения советом широких полномочий.

В проекте постановления было предусмотрено утвердить положение и персональный состав. Численность совета доводилась до 57 постоянных членов, а штатная численность секретариата - до 15 сотрудников и трёх внештатных советников. Для них устанавливался соответствующий фонд оплаты труда. Председателю разрешалось иметь освобождённого заместителя и ответственного секретаря. Аппарат, как можно заметить, постепенно разрастался.

До того, как подписать и отправить Черномырдину подготовленные материалы, Хижа пригласил меня в кабинет. Он счёл нужным поблагодарить за проделанную работу, пока сам «мотался тут по всяким делам», и предложил мне остаться в совете его заместителем. Думаю, что Г.С. имел возможность, хотя период наших контактов был слишком коротким, убедиться в моих деловых качествах, и они его устраивали.

 И я за это время смог составить представление о новом руководителе. По жизненному опыту, по трезвости рассуждений и производственному кругозору он, безусловно, подходил на должность председателя Экспертного совета. Я поблагодарил Хижу, но ответил отказом.

Меня не устраивала перспектива работы с шефом, думы которого занимали посторонние дела, который не собирался «гореть» на работе. Кроме того, с переходом под крыло правительства статус Экспертного совета существенно понижался, появлялось много чиновников, имеющих право давать задания.

Было и другое обстоятельство, повлиявшее на моё решение. Олег Иванович Лобов предложил мне стать его заместителем в Минэкономики России. Я без колебания ответил ему согласием.